Осада (СИ) - Страница 22

– В Ярославле, – президент невесело усмехнулся. Закивал. – Народ, узнав, что я ваш посланник, забросал меня петициями. Он жаждал ответа, и я не мог оставаться в стороне.

– Артем, прекратите этот пафос. Я понял, что вы решили воспользоваться ситуацией.

– Я не понимаю, Денис Андреевич.

– Видите ли, Артем, – он вздохнул. – Я действительно собираюсь сложить полномочия в мае следующего года, а затем принять предложение Виктора Васильевича. Свое в этом кресле я отсидел, и более возвращаться не собираюсь. Вы полагаете, что я возьму вас с собой в другую синекуру, но там и труба пониже, и дым пожиже. А вам, конечно же, требуется иное. Вы и так стремительно взлетели, вам хочется продолжения банкета. А начинать отступление и возвращать позиции ой как не хочется, это я прекрасно понимаю. Я ведь и сам долгое время чувствовал себя не в своей тарелке здесь, – Денис Андреевич хлопнул по подлокотникам. – Я привык сидеть там, где вы, с противоположной стороны переговорного стола. Привык не спрашивать, но отвечать. И больше года переучивался. Больше года. Прекрасно зная, что предложенное мне время истечет, и я снова вернусь по вашу сторону стола. Виктор Васильевич оказался прав, когда предложил меня на роль президента. Да именно на роль.

– Просто потому, что вы собираетесь…

– Артем, давайте так. Вы рассказали мне свою историю, я поведаю вам свою, – я подавленно кивнул, Денис Андреевич неспешно продолжил: – Я никогда не замахивался на высокие посты, меня назначали. Меня вели вверх, можно сказать, мне повезло, что так сложилась судьба, и я стал первым лицом. Я старался, как мог, где-то исправляя ошибки моего предшественника, где-то стремясь не допустить изменения статус-кво. Но оставаться в этой должности… вот смотрите, Артем, что мы наделали. Фактически втянули Россию в международную изоляцию, лишили ее статуса стороннего наблюдателя в разрешении международных споров. Почти сразу после моего вступления в должность, началась война с Грузией. Затем армяно-азербайджанская война, где нам снова не довелось быть миротворцами. Теперь, под занавес, крымская война. Я оказался плохим президентом именно потому, что с самого начала был несвободен. Я сделал слишком много скверного от своего имени, но не по своему хотению. И именно поэтому хочу уйти.

– Денис Андреевич…

– Именно поэтому. Не Пашков учинил войну с Грузией, но он стремился к ней. Не он хочет войны с Крымом, но это в его интересах. Для него нынешнее положение России идеально. Жить в окопах, за железным занавесом, при случае шантажируя остатками нефти и газа, продавая оружие направо и налево очень удобно. Но не для меня.

– Но вы ввязались во все это.

Денис Андреевич вздохнул.

– Да. И это главная моя вина. Именно я ввязался. Но, черт возьми, я побоялся отказаться. Такова ирония, я хотел этой должности, и я страшился ее. Теперь только страшусь. Потому и готовлю себе запасной аэродром, устраиваю все эти перестановки. Пускай приходит Пашков, снова натягивает вожжи и пожинает плоды моей и своей деятельности. Я действительно устал. Уж извините за утраченные перспективы, – неловко улыбнувшись, он развел руками. Я медленно поднялся, собираясь уходить.

– И последнее, – я повернулся к Дмитрию Андреевичу. – Вечером у меня снова будут, как вы говорите, «лампасы». Пока Диноры Назаровны нет, при необходимости я прибегну к услугам Светланы, а вы можете быть свободны.

– А что с Динорой Назаровной? – неловко переминаясь перед президентом, спросил я.

– Вы не в курсе? Артем, я… признаться, я удивлен. Она никогда не делала тайны из своей болезни. У нее рак, и уже довольно давно. Сейчас Динора Назаровна в больнице, проходит курс лечения. Все же странно, что вы, столько времени общаясь с ней, так и не узнали…

– Прошу прощения, – пробормотал я, двигаясь к выходу. Совершенно раздавленный последними словами Дениса Андреевича. – Завтра я буду как штык.

И попрощавшись, покинул Кремль. Промчался вихрем вечерними улицами старой Москвы, стремясь как можно скорее добраться до дома. Вдыхал запахи тления, исходящие от костюма, и мне казалось, что так пахнет не он, а воздух улиц, по которым я проезжал. Что весь город пропитан этим запахом.

Только сейчас я смог от него, наконец, избавиться. Только сейчас, свершив обряд омовения и уткнувшись лицом в волосы моей любимой. Запах выветрился из памяти, и больше не напоминал о себе.

– Ты ешь, ешь, – вытряхнула меня из нелегких дум Валерия. – Тебе надо привести себя в порядок. Ты и так натерпелся сегодня.

В это время, с каким-то сарказмом, незаметным прежде, Кипелов пел знакомые строки: «Жанна из тех королев, что любит роскошь и ночь. Только царить на земле, ей долго не суждено». Я подошел к музыкальному центру и снял тонарм с дорожки.

10.

Возвращение оказалось трудным. Шли кружным путем, чтобы избежать возможных налетов. Впрочем, на удивление группы, за ними никто не охотился. Штурмовики даже не вылетели отбомбить район выхода спутникового телефона в эфир. Не успели или были заняты чем-то другим – пока оставалось вопросом.

К семи вечера удалось подойти к дороге в деревню. Как и ожидалось, она была блокирована бронетехникой. Военные сидели на броне, курили, неспешно прогуливались вдоль участка меж деревней и кладбищем. Будто чего-то ждали. Какой-то полковник, прибывший на место на «Хаммере», шугал тутошних майоров и разбирался в карте местности. Но вот когда к нему подошел человек в штатском – в модном черном костюме – тот сразу прекратил распекание подчиненных и внимательно стал слушать короткие рубленые фразы службиста.